Понтий Пилат.
Вода течет, хоть кран почти закрыт,
Это ужасно, я бы ввел лимит
На пользованье горводопроводом,
Нам гигиена руки мыть велит,
Но их отмыть труднее с каждым годом.
Кипит на кухне у соседей суп,
Приподнимая крышку на кастрюле.
Вода течет, ребенок просто глуп,
Болит врачом невытащенный зуб,
Вода течет, как будто льются пули.
Опять пришел приятель за рублем,
Давным давно я разучился в нем
Отыскивать хорошие начала.
Приятель врет, что наша жизнь пропала.
Нашелся, тоже мне, еще пророк.
Он говорит, а я трясусь от злости.
Вода течет, и мыла есть кусок,
Я достаю из шкафа молоток,
И, чуть помедлив, из кармана гвозди.
* * *
- Один из вас предаст меня.
Я знаю, кто. Я знаю.
Пусть каждый скажет мне: Не я! -
И я его прощаю.
И все двенадцать поднялись,
Скрывая бледность кожи,
Белее, чем бумаги лист,
Открытый много позже.
И каждый думал, что Ему
Не встретиться с рассветом,
И каждый думал: - Ни к чему
Мне признаваться в этом...
- Из вас предаст меня один,
И я его прощаю.
Я Божий сын, я Божий сын,
Я знаю, знаю, знаю...
1974-5?
* * *
Первосвященник Каифа
На ветер не бросал слова,
Он сделал все, чтобы Христу
Быть приколоченным к кресту.
Первосвященник Каифа
Был в этом деле голова,
Он понял все значенье масс,
Что оправдается не раз.
И вот толпа, не пряча гнев,
От пропаганды озверев,
Кричала, что Христа - распять,
И время руки умывать.
Так и случилось. А Пилат,
Конечно, не был виноват.
1974-5?
* * *
Под вечер кажется ничтожным
И жалким утренний запал,
Под вечер станет невозможным
Вранье, что будто ты не знал,
Кому нужна твоя работа,
Твой мирный, мирный, мирный труд,
Твой гироскоп для самолета,
В котором бомбы повезут.
1975, март
* * *
В ленинградской квартире,
В крупноблочном райке
Забываю о мире,
Что бурлит вдалеке.
Никакие предметы
Не доносят слова.
От центральной газеты
Не болит голова.
Ничего не читаю:
Мой домашний покой -
Что-то вроде Китая
За Великой стеной.
1974-5?
* * *
П. К.
Вот и кончилось лето.
Мы изрядно устали от зноя.
Нас разносит планета
В тишине, как свела нас весною.
Наше лето сгорело.
Не надо судить и судачить.
Расстаемся умело,
Мы ведь знали: не будет иначе.
Это март за окошком.
Последние листья опали.
Мы любили немножко,
Мы напрасно себя убеждали.
В марте кончилось лето.
Ни солнце, ни сердце не греет.
Нас разносит планета
Все быстрее, быстрее, быстрее.
1974-5?
* * *
Мы не хотели опоздать,
Мы торопились жить,
Но оказалось, что опять
Нам некуда спешить.
Работа - дом - работа - дом,
Пластинку не сменить.
И вспоминается с трудом,
Что мы хотели жить.
Нас так манили, так влекли
Непрожитые дни.
Неизмеримо далеки
От нас теперь они.
И каждый день, и каждый день
Похож на сотни дней,
И нам уже хоть что-то лень
Менять в судьбе своей.
Идти не лучше, чем стоять,
Труднее, чем сидеть,
И мы торопимся лежать,
Мечтаем умереть.
1974-5?
* * *
Вечер серый и зыбкий
Не сумеет помочь.
Ощущеньем ошибки
Надвигается ночь.
И фальшивое пенье
Непогасших реклам
Не приносит забвенья,
Не относится к нам.
Что казалось бесспорным
И значительным днем,
Вдруг представится вздорным
И нечестным путем,
И любовь, что при свете
Отнимала покой,
Злые сумерки эти
Заменили тоской.
Я рукой наудачу
Парапет обхвачу,
И не то что бы плачу,
И не просто молчу.
1974-5?
* * *
Чужие письма: отголоски бед,
Страстей, раздумий, скуки и досады.
Читаю их, и кажется, что нет
Сейчас меня. И, в сущности, не надо.
Я растворен, как сахар в кипятке,
В эпистолярном старомодном слоге,
И все труднее удержать в руке
Чужой рукой написанные строки.
Вот пузырьками через толщу лет
Слова всплывают, легкие, как тени.
Я адресат, я автор, я конверт.
И боль в руке. И тяжесть откровений.
1975, февраль
* * *
Хрипит больной
Насквозь промерзший город.
Мелькает свет,
И снег летит за ворот.
Метро выносит
На поверхность или
Несут под мост тебя автомобили.
Водоворот.
И очередь за водкой
Твоей души
Не тронет скорбной ноткой.
Набухли снегом
Каменные глыбы,
Дома плывут
Безмолвные, как рыбы,
Как айсберги,
Грозя тебе крушеньем.
Мелькает свет
Немыслимым круженьем.
И дует ветер
Так, что стынут почки,
А ты под нос
Бормочешь эти строчки.
Проспект Литейный -
Как сопло Лаваля,
И ветер дует,
Бьет, сгибает, валит.
1974-5?
ЭВАКУАЦИЯ
В вагонах плакали и пели,
Как и положено по Блоку,
И полки жесткие скрипели,
Не слишком громко, слава Богу,
Но все же внятно и тоскливо,
Не смешиваясь с общим криком,
А мы курили торопливо,
Нам было холодно и дико,
И печка в тамбуре не грела,
И зло и сухо дуло в щели,
И только половиной дела
Казались выбранные цели.
1975, февраль, ст. Невинномысская
* * *
Апельсиновый напиток
На полюстровской воде,
Ты не знаешь, сколько пыток
Привели меня к беде!
Я залью тобой утраты:
Два стакана, даже три.
Только гривенник расплаты.
... Все равно болит внутри.
1974, март
* * *
Кончается лето. Кончается август дождливый.
Сентябрь на подходе - напрасно весну не зови.
Тогда почему ты проснулась сегодня счастливой,
Откуда в тебе ощущение новой любви?
Проснулась и нежно на спящего мужа взглянула,
Как будто впервые увидела рядом его.
А ваша одежда нелепо свисала со стула.
Конечно, о счастье не знала она ничего.
1974, август
* * *
Какой роман! Какие страсти!
Какие радужные дали!
Мне не прочесть и первой части,
Я пять страниц прочту едва ли.
Самоанализом дотошным
Меня герои утомили,
Мне глупым кажется и пошлым
И представление о мире.
Нам в этой жизни неказистой
Свои заботы надоели.
... И все сильней шипит транзистор,
И голос слышен еле-еле.
1974-5?
* * *
Пусть даль светла. Но что нам эта даль
И свет небес!
Пора пришла нести свою печаль
В осенний лес.
Пора пришла, и времена не те,
Не слышно муз.
Устоев нет. Повисли в пустоте,
Как наш «Союз».
Устали мы, и оптимизм тяжел -
Размер не тот.
Свободный труд и копошенье пчел -
Одних высот.
Устоев нет, ни доброты, ни зла.
Нам все равно.
А воздух чист, и даль совсем светла
В цветном кино.
1974-5?
